Неточные совпадения
В религиозном отношении он был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни. Бог был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого
дела не было до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него был такой же игрушкой мысли, как и
творение в 6
дней.
Теургия есть продолжение
дела Божьего
творения, Божье
творение не закончено, новый Космос, предвечно пребывающий, в идее Бога еще не достигнут.
В мистической диалектике абсолютного бытия заключена неизбежность
творения как
дело божественной любви между Отцом и Сыном.
На другой
день, впрочем, началось снова писательство. Павел вместе с своими героями чувствовал злобу, радость; в печальных, патетических местах, — а их у него было немало в его вновь рождаемом
творении, — он плакал, и слезы у него капали на бумагу… Так прошло недели две; задуманной им повести написано было уже полторы части; он предполагал дать ей название: «Да не осудите!».
Герой мой вышел от профессора сильно опешенный. «В самом
деле мне, может быть, рано еще писать!» — подумал он сам с собой и решился пока учиться и учиться!.. Всю эту проделку с своим сочинением Вихров тщательнейшим образом скрыл от Неведомова и для этого даже не видался с ним долгое время. Он почти предчувствовал, что тот тоже не похвалит его
творения, но как только этот вопрос для него, после беседы с профессором, решился, так он сейчас же и отправился к приятелю.
Александров больше уже не перечитывал своего так быстро облинявшего
творения и не упивался запахом типографии. Верный обещанию, он в тот же
день послал Оленьке по почте номер «Вечерних досугов», не предчувствуя нового грядущего огорчения.
Претендованные в других
творениях нашей литературы, сильные характеры похожи на фонтанчики, бьющие довольно красиво и бойко, но зависящие в своих проявлениях от постороннего механизма, подведенного к ним; Катерина, напротив, может быть уподоблена большой многоводной реке: она течет, как требует ее природное свойство; характер ее течения изменяется сообразно с местностью, через которую она проходит, но течение не останавливается; ровное
дно, хорошее — она течет спокойно, камни большие встретились — она через них перескакивает, обрыв — льется каскадом, запруживают ее — она бушует и прорывается в другом месте.
Все, что высказывается наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем виде, со всеми живыми подробностями, в которых обыкновенно и лежит истинный смысл
дела, которые часто не понимаются наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое произведение, — как поучение, как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех
творений ученых и поэтов.
Итак, трудись теперь, профессор мой почтенный,
Копти над книгами, и
день и ночь согбенный!
Пролей на знания людские новый свет,
Пиши
творения высокие, поэт, —
И жди, чтоб мелочей какой-нибудь издатель,
Любимцев публики бессовестный ласкатель.
Который разуметь язык недавно стал,
Пером завистливым тебя везде марал…
Конечно, для него довольно и презренья!..
Холодность публики — вот камень преткновенья,
Вот бич учености, талантов и трудов!
и проч.
(33) Муравьева здесь два стихотворения: «Письмо к *» (ч. I, ст. XXXII) и «Время» (ч. II, ст. XVI). В одной критике («Собеседник», ч. IV, ст. XVI) эти стихотворения признаны справедливо очень дурными и названы опытами молодого писателя. В самом
деле, не имея почти никакого содержания, по языку стихи эти могут быть сравнены разве с
творениями Петрова.
Так, Екатерина явилась на престоле оживить, возвеличить
творение Петра; в Ее руке снова расцвел иссохший жезл Бессмертного, и священная Тень Его успокоилась в полях вечности; ибо без всякого суеверия можем думать, что великая душа и по разлуке с миром занимается судьбою
дел своих.
Итак, Эмилия объявила Леона нежным другом своим; сперва через
день, а наконец всякий
день присылала за ним карету; сама учила его по-французски, даже истории и географии: ибо Леон (между нами будь сказано!) до того времени не знал ничего, кроме Езоповых «Басен», «Дайры» и великих
творений Федора Эмина.
Там перечел я «Мертвые души» вслух своему семейству, прочитывал каждый
день по одной главе, и тут только я понял всю великость этого
творения.
Но скоро восходящее светило
дня пробудило все
творение: рощи, кусточки оживились, птички вспорхнули и запели, цветы подняли свои головки, чтобы напитаться животворными лучами света.
Но — не говоря о г. докторе и статском советнике Вернадском — был ли хоть кто-нибудь из литераторов в своих
творениях столько дерзок, чтобы дойти хоть только до сознания необходимости тех мер, которые народная сила осуществила на
деле?
Хотя она не может равняться с другими охотами, более оживленными, уже потому, что там приходится иметь
дело с живыми
творениями, но может соперничать со многими, так сказать, второстепенными охотами, имеющими, впрочем, свои особые интересы.
Только о
творении имеем мы власть говорить, ибо оно есть
дело в сущности Бога» (Ciaassen, II, 64).
Этим он доказывает не что иное, как то, что достоинство образа человек получил в первом
творении, совершенство же подобия получается в конце, т. е. человек сам должен приобрести его себе своими собственными прилежными трудами в подражание Богу, так как возможность совершенства дана ему в начале чрез достоинство образа, совершенное же подобие он должен получить в конце сам, чрез исполнение
дел.
«После этой жизни нет возрождения: ибо четыре элемента с внешним началом удалены, а в них стояла с своим деланием и
творением родительница; после этого времени она не имеет ожидать ничего иного, кроме как того, что, когда по окончании этого мира начало это пойдет в эфир, сущность, как было от века, станет снова свободной, она снова получит тело из собственной матери ее качества, ибо тогда пред ней явятся в ее матери все ее
дела.
Казань, 1887, стр.153: «Внимательное чтение его (св. Григория)
творений ясно показывает, что на самом
деле он мыслил несколько иначе, чем говорил в полемике с Евномием.
Все это сотворено творческим словом Божиим, но уже не из ничего, а из земли, как постепенное раскрытие ее софийного содержания, ее идейной насыщенности [Св. Григорий Нисский развивает мысль о том, что в
творении мира нужно различать два акта, — общее и частное
творение, — «в начале» и в течение шести
дней, причем общее
творение соответствует созданию в уконемеона-матери бытия, а второе — выявление всего, находившегося в состоянии меональной аморфности.
В этом основном и предельном акте
творения мы имеем
дело с полной непостижимостью, ибо понять, каким образом в уконе возникает меон, нельзя, здесь опять предел для мысли.
«Самая сущность никому неудобозрима, кроме Единородного и Духа Св., а мы, возводимые
делами Божиими и из
творений уразумевая Творца, приобретаем познание о Его благости и сущности» [Там же, 31, 34,35.].
Лариса нашла эту восторженность не идущею к
делу, и усилившимся недовольным выражением лица дала почувствовать, что и величание ее «жемчужиной в венке
творений», и воспевание любви, и указание обязанности «его печали раздвоить», и наконец самый венок, — все это напрасно, все это ей не нужно, и она отнюдь не хочет врисовывать себя в пасторально-буколическую картину, начертанную Евангелом.
Послушай все слова, какие сказал человек со
дня своего
творения, и ты подумаешь: это Бог!
Бог
разделяет судьбу своего
творения, Он жертвует собой для мира и для человека, для любимого, по которому тоскует.
Творчество религиозное проходит через жертву и собственным совершенством, и совершенством культуры во имя создания нового бытия, продолжения
дела Божьего
творения.
По Божьей идее о человеке, которая не может быть раскрыта одним Богом, а должна быть раскрыта и человеком, человек призван продолжать
дело Божьего
творения.
Свобода Адама семидневного
творения иная, чем свобода Адама
творения восьмого
дня.
Свобода нового Адама, соединяющегося с Абсолютным Человеком, есть свобода творческая, свобода, продолжающая
дело Божьего
творения, а не бунтующая против Бога в отрицательном произволе.
Положительная, творческая цель и содержание свободы и не могли быть еще сознаны на этой стадии
творения,
творения семидневного, так как в
творении не было еще откровения Абсолютного Человека — Сына Божьего, откровения восьмого
дня.
Творение мира не закончено в семь
дней.
— Наглец неблагодарный! — кричал Глик, не помня себя от гнева. — Дерзость неимоверная в летописях мира! Как? воспользоваться моим добродушием; бесстыдно похитить плоды многолетних трудов моих! К суду вашему обращаюсь, именитое дворянство лифляндское! Имея в виду одно ваше благо, благо Лифляндии, я соорудил это
творение, готовился посвятить его вам, и вдруг… Вступитесь за собственное свое
дело, господа! Одно заглавие скажет вам…
Известно нам также по преданию, что сочинитель канта, городской школьный мастер Дихтерлихт, был несколько
дней в лихорадке от одной мысли перейти в потомство с новорожденным своим
творением.
— Узнаете позже. Кто мог бы угадать ранее будущую судьбу сироты? Странно! чудесно! это правда; но чего Богу не возможно? Иногда угодно Ему удивлять мир
делами любви Своей к избранным от Него
творениям. Но
дело теперь не в том. Его величество, наш всемилостивейший государь, Петр Алексеевич, прислал вас ко мне, говорите вы?